Глава 19.
На абордаж!
Пиратские прелести жизни.
Месяц Элизабет наслаждалась спокойной жизнью. Два корабля зашли на Тортугу, и Кэт и Джек пополнили свои команды. Теперь Лиззи не приходилось работать, как простому матросу, и даже Уилл маялся от безделья. Джек целыми днями стоял у штурвала, лишь ненадолго, всего пару раз в день препоручая его Гиббсу. Кузнец и его невеста часто сидели на лестнице на капитанском мостике, когда капитан был на своем законном месте. Джек был мастер рассказывать, к тому же, он знал невероятное количество историй. Все он рассказывал от третьего лица, но, тем не менее, Элизабет догадывалась, что некоторые рассказы были эпизодами из его собственной жизни. И какая же увлекательная у него была жизнь...
Но рано или поздно Воробей уставал разговаривать, без конца пил и гнал их от себя. Тогда Уилл учил Лиззи фехтовать. Нет, она умела, конечно, и за эти прошедшие два с половиной года неоднократно применяла свои навыки на практике, и даже узнала некоторые хитрые приемчики, но руки ее держали шпагу не твердо, хотя со стороны казалось, что она достаточно опытный боец. Элизабет вечно боялась выронить оружие из-за его тяжести, и часто именно это с ней и случалось. Ее врагом были ее собственные мозги. Умом она понимала, что слабая женщина не может научиться хорошо фехтовать за короткий срок, и это ей мешало. Она понимала, что шпага для нее тяжела. Уилл это видел, и в свою очередь знал, что ей уже не научиться драться так, как это умеет он, Джек или Кэт - ведь все трое совершенствовались в течение всей жизни, начали никак не позже лет тринадцати. Лиззи же было целых девятнадцать лет, и только полтора года назад она взяла в руки шпагу не полюбоваться ей, а драться. Поэтому единственным советом Уилла Элизабет был: "Не думай, когда дерешься. Руки сами вспомнят, что надо делать." В принципе, она и так не думала, но в определенные моменты пальцы начинали слабеть, плечо неметь, а в сознание мерзко протискивалась пугающая мысль: "Я не умею..."
Уилл решил развить в ней эти способности хотя бы на всякий случай, довершить начатое. В результате спустя месяц Лиззи уже более уверенно нападала, еще более уверенно оборонялась и не роняла шпагу. Даже скептично настроенный по этому поводу Джек вынужден был отметить ее успехи.
Белладонна следовала за ними, отставая на целый корпус. Она была немного больше Жемчужины, на ней были отсутствующие у корабля Джека полуют и полубак, да и вообще она была массивней, хоть и ненамного, и потому отставала. Изредка, когда закат окрашивал темные корабли в алый цвет, Лиззи могла различить на Белладонне ее капитана, неизменно стоящую у штурвала.
Иногда Элизабет сидела на капитанском мостике одна, и тогда она замечала в черных глазах Джека незнакомое, какое-то тоскливое выражение. Он так и не нашел способа вернуть свое сердце на место. Он стал подобием Дейви Джонса, хотя и не держал утрачнную ценность в сундуке, просто носил с собой к кармане.
Джек всегда теперь казался веселым, ироничным, но иногда он переигрывал, и заметно было, как ему плохо. Он держался, как мог, и это ему неплохо удавалось. Никто не мог точно сказать, правду он говорит или нет, серьезен или шутит. На первый взгляд он был такой же, как и всегда, но Лиззи замечала его настроение какой-то обреченности.
Также было и в тот день.
Она привычно сидела на лестнице, после очередного урока фехтования. Правое плечо немилосердно болело, да и левое давало о себе знать время от времени. Руки и ноги были в синяках - она вечно падала, когда очень низко нагибалась, уворачиваясь от провистевшего над головой клинка.
Красноватые лучи заката плясали на воде, окрашивая пену на гребнях волн в кровавый цвет. Слабый ветер едва надувал паруса, и команда натянула шкоты. Поскрипывал штурвал за ее спиной, и что-то бормотал себе под нос Воробей, иногда до Лиззи доносились фразы вроде: "Они еще пожалеют..." или "Ты отомстил, и что с того?" "Зато теперь мне ничего не мешает". Похоже, он разговаривал сам с собой, точнее, со своим внутренним голосом, но вслух.
Элизабет не было до этого дела, она любовалась закатом, жаловалась про себя на ноющие плечи и пыталась справиться с тревожным чувством, охватившем ее. Ей казалось, что произойдет что-то плохое, казалось с самого утра.
Сидела она так уже довольно долго, и в конце концов игра в молчанку надоела.
- Джек!
Воробей ответил не сразу, продолжая споритьс самим собой.
- Дже-ек!
- Да, Лиззи? - отвлекся он наконец.
- Расскажи что-нибудь. - попросила она.
- Ну... Ладно. И что же тебе рассказать? - удивился Джек.
- То, что я еще не слышала! - лукаво улыбнулась Элизабет, припоминая, что вчера Воробей жаловался на отсутствие новых баек.
- Ээээ... Расскажу-ка я о том, как строили Жемчужину, обещал когда-то. - решил Джек к немалому ее удивлению. - Когда-то давно жил на свете человек по имени Джон Шелдон. Он был богатый купец, и много кораблей перевозили его товары из Европы в колонии. Он торговал тканями - дело прибыльное было. И однажды два его корабля потопили испанские пираты, и повезло еще, что на них было немного товара - не прибыльный был год. Тогда он решил построить себе два корабля, да таких, чтобы самые быстроходные не могли за ними угнаться. Он был хорошо образован, и сам их спроектировал. Один был чуть больше, чем другой, и чуть медленнее. Два корабля были почти одинаковы, за исключением этого небольшого нюанса. Чтобы они были быстроходнее всех остальных, Джон строил их из досок от разбитых черных гробов, в которых хоронили повешенных пиратов. К той верфи, где их строили, ближе, чем на милю, никогда не подходили девственницы, да и женщины вообще, а к килям по всей их длине внутри кораблей были прибиты веревки, на которых вешали опять же пиратов. Паруса были черные, и только английское знамя на флагштоке отличало их от пиратских кораблей. У Шелдона было два кольца из серебра, одно с черной жемчужиной, а другое с агатом, которые были обручальными - одно его, другое жены. Потом она погибла вместе с дочерью, погибла в пожаре, когда он был в очередном плавании, и на пепелище своего дома он нашел невредимые кольца. В честь них он и назвал корабли, так как кольцо с агатом называлось Белладонной из-за своего невероятного сходства с этим цветком, ну а другое и не требовало другого названия, кроме Черной Жемчужины. Более большой корабль был назван, как ты, Лиззи, уже наверняка догадалась, Белладонной, а более быстроходный - Черной Жемчужиной. Через два года весь бизнес Джона Шелдона полетел ко всем чертям, и он стал пиратом, капитаном Шелдоном "Горелым", если ты про него помнишь, потому что...
- Знаю! - перебила мерную речь пирата Элизабет, которой хотелось показать свою образованность в этом вопросе, - У него при каком-то взрыве обожгло поллица, и он ходил наполовину черный, а еще волосы у него были черные, как смоль...
- Правильно. Я погляжу, во всем, что касается пиратов, ты достаточно сведуща, леди! - лукаво улыбнулся Джек, не упустив шанса ее подколоть. - Двадцать лет он плавал по морям, - он продолжил без малейшего перехода, - но однажды Белладонну захватили, противник Шелдона "Горелого", и устроил абордажный бой. Жемчужина утонула, вместе с капитаном и оставшимися в живых матросами. Белладонна по-прежнему бороздила океан, а потом ее капитаном стала известная тебе рыжеволосая особа. К счастью, со мной она к тому времени уже была в дружеских отношениях, и потому опасаться, что на Жемчужину снова нападет Белладонна, я не стал.
- Но ведь вы не одновременно стали капитанами, так? - спросила Лиззи, вспоминая возраст Джека и Кэт, - Ты лет в двадцать пять стал капитаном Жемчужины?
- Если быть точным, то в двадцать четыре. - приосанился Джек. - Видишь, я молодой тогда был!
- Кэт было восемнадцать...
- Не сыпь мне соль на раны! - Воробей зашипел как разозленный кот, - Я еще до того был капитаном, на "Капитане Смите"!
- Ты же не капитан Смит? - засмеялась Элизабет. - Ты же Воробей!
- Да. Смотри, солнце село.
За разговором Лиззи не заметила, как дневное светило закатилось, и на небе начали вспыхивать звезды. Алая полоска света все еще горела над горизонтом. Волновалось темное море, с волны с грохотом разбивались о борта, едва не перехлестывая черз них. Ветер усилился, едва не лопаясь, надувались туго натянутые паруса. Жалобно скрипели мачты, трещали канаты, и где-то в трюме пел пьяный Гиббс, опять жалующийся на горькую судьбу. Джек, решивший, что поставлено слишком мало парусов, и степень их натянутости чрезмерно высока, гаркнул у Элизабет прямо над ухом так, что она подскочила:
- Травить шкоты! Ставить грот!
Лиззи хотела было излить на него свою обиду, но предпочла негодующе фыркнуть и гордо удалиться в трюм. Там она ушла в угол под оглушительный храп спящих матросов и пьяного Гиббса, забралась на бракованные койки, наваленные в несколько слоев (где-то раз в месяц одна срывалась и лопалась) и извлекла из кармана зеркало, небольшое, примерно с ладонь. Отражение было несравненно лучше, чем месяц назад - нос зажил, стал как будто прямее, и даже чуть-чуть уже, хотя... над ним же Кэт колдовала, могла и приукрасить сестренку...
Элизабет довольно улыбнулась и продолжила изучение собственной физиономии, то есть, своей внешности в общем и целом. Глаза, темные и красивые, смотрели на нее из зеркала озорно и лукаво, губки как будто стали ярче. Лиззи улыбнулась и удостоверилась, что ее улыбка по-прежнему красивая и какая-то... светящаяся изнутри, лучезарная... Элизабет хорошо знала достоинства своей внешности, еще лучше знала недостатки, и умела их скрывать. Например, знала, что ей не идет загар, но как его теперь вывести, если всегда находишься под палящим солнцем?
Лиззи отложила зеркало и потянулась к карману, вытащив оттуда деревянный, с серебряной инкрустацией, гребень, который она таки уперла из каюты Джека. Густые золотистые волосы отросли сильнее, чем должны были, все-таки прошло всего два месяца, а они уже до лопаток, а были до основания шеи... Элизабет поудобнее перехватила гребень и начала расчесывать волосы. Противные прядки опять стали жесткими от морской соли, и расчесывались чудовищно трудно. Лиззи скрипела зубами от злости, вспоминая, какими ее волосы были три года назад - длинные роскошные локоны, мягкие, шековистые... И во что они превратились?!
Элизабет слезла с коек и вдруг сообразила, что до того сидела почти в полной темноте, но тем не менее прекрасно различила свое отражение, как будто вокруг стоят несколько десятков свечей. Ей стало страшно, почему-то затряслись коленки, как перед учителем, когда надо отвечать урок, а на душе заскреблись кошки.
Вдруг весь корабль сотрясся, как раненый зверь. Раздался оглушительный грохот, что-то просвистело с двух сторон от Элизабет, и грохот повторился, сопровождаемый громким треском дерева, как будто застонавшего от боли.
Голова подскочившего от неожиданности и страха Гиббса оказалась как раз между двумя относительно небольшими отверстиями с ломаными краями, с обвисшими на тоненьких перемычках щепками.
Лиззи с визгом выбежала на палубу; ее охватила паника, пронеслась в мыслях и маленьким, дрожащим комочком сжала сердце. Вместе с ней наверх ломанулись матросы, спросонья не сразу понявшие, в чем дело.
На верхней палубе суетилась команда, спешно заряжались пушки, был открыт оружейный склад, и половина тех, кто вынесся наверх вместе с испугавшейся Элизабет, кинулись туда, хватая без разбора ружья и пистолеты и доставая из карпанов порох и пули. Вторая половина, не успев до конца еще и выйти с пушечной палубы, устремилась обратно, услышав яростный рявк Джека, вертящегося на капитанском мостике с двумя пистолетами и орущего что было мочи.
Лиззи, внесенная в трюм вместе с толпой, помятая и злая выбралась на палубу, на растерзание холодному злому ветру, и тут же кинулась на бак, силясь рассмотреть, кто же в них стрелял.
Из вечернего тумана на них надвигалось нечто колоссальное, какой-то огромный корабль, линкор, по всей видимости. Поверх густого молочного тумана, наплывшего после заката, в котором мало что было видно, хорошо просматривались четыре мачты и высоченный флагшток с английским знаменем. Элизабет, поняв, что это такое, предпочла от греха подальше убраться на капитанский мостик. Иногда ее сознание спорило с логикой, и девушке казалось, что чем дальше от опасности - тем безопасней. Лиззи просто не пришло в голову, что ядра и пули долетят до капитанского мостика тоже, но на баке было ближе к врагу...
Вот обстреливающий их из носовых пушек корабль приблизился на корпус, заворачивая одновременно влево, чтобы не произошло столкновения. Всбесившися от того, что его красавицу Жемчужину продырявили уже раз пять, Джек раздавал оплеухи направо и налево, пока наконец не взял себя в руки и дал команду, по всей видимости, собираясь взять врагов на абордаж:
- Бросить якорь!!!
Лиззи обиженно заорала, когда ринувшиеся выполнять приказ матросы сбили ее с ног. Ей только казалось, что на корабле поднялась паника и неразбериха, на самом деле все пираты действовали слаженно и на удивление быстро. Элизабет не сразу смогла подняться из-за снующих туда-сюда людей, да и самая мягкая часть тела, на которую она упала, побаливала.
На Белладонне тоже поднялся ажиотаж, они еще только разворачивались. На английском корабле, похоже, изначально желали абордажного боя, и потому судно стало входить между уже ставшими параллельно на якорь Белладонной и Черной Жемчужиной. Элизабет молча зарядила ружье, вытащила шпагу из ножен и проверила пальцем заточку. Кровь потом долго не останавливалась. Нож в сапоге холодил ногу.
Она все-таки узнала судно, и никаких хороших ощущений ей это не доставило. Это была Железная Леди. Со всем начальством.
Матросы на Жемчужине заняли позиции у левого фальшборта. Кто-то по двое-по трое расположились рядом с пушками, кто-то просто стоял, навалившись на мокрое дерево и опустив ружья и пистолеты. Из трюма доносилась приглушенная ругань, скрадываемая густой пеленой противного тумана, каплями оседающего на лице. Лиззи перестала жалеть о том, что все-таки нашла себе повязку на голову. По крайней мере, вода и пот не заливали глаза.
Элизабет было страшно почти до дрожи, но она старалась не показывать испуга и волнения, хоть и тряслись коленки. На кону стояла их свобода, и все зависело от того, смогут они потопить "Леди" или нет. Иначе можно порощаться с Жемчужиной и Белладонной, а заодно и с Пещерой Затерянной Бездны. Лиззи не хотелось убивать кого-то вообще, но уже было все равно - один раз она убила, взяла грех на душу, и не один. Если не убьет она - убьют ее. Жить Элизабет Суон хотелось.
На Железной Леди люди заняли точно такие же позиции, с тем лишь отличием, что по оба борта, так как с Белладонны их тоже сверлили не самые дружелюбные взгляды. Лиззи не смогла разглядеть там сестру из-за плотного тумана, но зато смогла разглядеть стоящего гораздо ближе Бекетта, который то и дело оглядывался назад и заметно передергивался. Стоящий рядом Норрингтон, в темно-синем камзоле с адмиральскими погонами и обнаженной шпагой оглядывал борта Жемчужины, будто ища кого-то. Его взгляд остановился на ней, и уже никуда не ускользал. Серые глаза смотрели с какой-то вселенской грустью. Лиззи не отводила взгляд. Жалость прокралась в сердце. По щекам покатились горячие слезы.
- Капитан Джек Воробей! - крикнул Бекетт. - Зачем ты опять встаешь на моем пути?!
Солдаты на Железной Леди все, как один, закивали головами. Не пошевелился только Норрингтон.
- Я встаю?! - поразился Джек, картинно изобразивший обморок на капитанском мостике, - Тебе показалось, Калтер! Я спокойно шел на остров, а тут мне продырявили корабль от носа до кормы... Мне это просто не понравилось!
Воробей спустился с мостика и, пряча что-то за спиной, подошел к борту, втиснувшись между Лиззи и Гиббсом, и неожиданно рявкнул: - Огонь!!!
Грохот выстрелов поглотил все звуки, и страшный треск дерева разорвал воздух, так что закладывало уши. Почти сразу же раздался залп с Белладонны. С туманом смешался густой черный дым, запахло паленым и порохом, а Жемчужина тут же сотряслась от ответных пушечных выстрелов. На этот раз Джек думал не долго, и с Белладонны и Черной Жемчужины одновременно открылся огонь.
- На абордаж!!! - донесся до Лиззи приказ с Белладонны. Даже Джек было дернулся выполнять, но вовремя вспомнил, что сам капитан, и тоже заорал:
- На абордаж!!!
В воздух взвились "кошки". Борта Железной Леди были значительно выше, чем у Жемчужины, но все абордажные крюки плотно зацепились за них. По некоторым уже ползли пираты, и попытки солдатов обрубить веревки были тщетны - они светились каким-то желтоваым светом, и не было сомнений, что Кэт позаботилась об их неприкосновенности: люди на "Леди" с воем отдергивали руки от раскалившихся ножей.
Элизабет глубоко вздохнула, стараясь успокоить себя, и, выбрав наиболее благонадежный на ее взгляд канат, крепко уцепилась за него, и медленно поползла, перевернувшись, как обезьяна. Перецепляться все время руками по веревке и скользить по ней скрещенными ногами, крепко сжатыми коленками, было очень трудно. Уже через три таких "перецепа" на лицо Лиззи упала первая капелька крови с ладоней, канат был очень шершавый и немилосердно обдирал руки, да и грубые штаны очень сильно терли под коленями, вдобавок заболели плечи, которым приходилось применять немало усилий, чтобы передвинуть вперед отнюдь не легкое тело по наклонной веревке.
Раздались первые пистолетные выстрелы и крики. Воздух наполнился лязгом клинков, раздраженными возгласами, грохотом, свистом пуль. Лиззи наконец доползла до фальшборта линкора и с трудом, ойкая от прикосновений разодранных ладоней к неровному, просоленному дереву, забралась на палубу, вытерла кровь об камзол и осторожно вытащила шпагу. Прохладная рукоять успокаивала боль, и Лиззи перестала обращать на нее внимание.
- Эй, чертовка!
Элизабет обернулась и едва успела парировать выпад. Какой-то матрос, немолодой и явно пьяница, больше похожий на пирата, чем на человека, служащего на корабле лорда, попытался выбить у нее шпагу, но не преуспел в этом: молодая и довольно сильная девушка была ловчее пожилого человека. По груди у него расплылось грязно-красное темное пятно. Мужчина удивленно похлопал глазами и беззвучно опустился на палубу. Элизабет победно вскрикнула и уже собралась напасть на солдата, атакующего Гиббса, однако мимо ее уха просвистела пуля, и злобное ругательство за спиной не оставило сомнений в том, что это именно ее пытались убить. Лиззи пригнулась, и вовремя: над ее головой лязгнула шпага, а сама она мгновенно вытащила пистолет и, быстро обернувшись, выстрелила в солдата, попав куда-то в плечо. Тот с грохотом упал на палубу, сразу потеряв сознние.
Неожиданная боль пронзила руку, что-то теплое и красное пропитало рукав камзола. Элизабет скривилась от боли, но не было времени выяснять, насколько тяжела рана.
Она иногда стреляла, когда было маленькое затишье и можно было перезарядить пистолет. Она колола и резала, убивая тех, кто был старше и сильнее, тех, кто был младше и неопытнее. Кровь ударила в голову, жгучая и сильная боль ослепила ее, и одновременно придавала ярости.. Густой туман вперемешку с пороховым дымом, так и не рассеявшимся, стал красноватым от крови, брызгами оседающей на одежде, лице... Повязка и сорочка намокли от пота, руки действовали без помощи сознания, непроизвольно парируя удары и делая выпады, и теперь действительно твердо держали шпагу...
Она слышала рядом ругательства Джека, прикрывающего по привычке ей спину, лязг его сабли, изредка звук выстрелов. Где-то недалеко языками пламени в тумане метались рыжие волосы Кэт, дравшейся всем, что попадалось под руку, ее клинок сломался, и иногда она просто раздавала затрещины направо и налево, от которых люди не падали, но на минутку останавливались с ошарашенным видом, как будто замороженные. С мясницким хэканьем рубился Уилл, чаще применяя кулак. От его ударов уже не вставал никто. Гиббс, Марти и Коттон действовали втроем, делая аккуратные, осторожные выпады саблями, дрались спина к спине. Остальная команда не отставала от них, хоть и людей Бекетта было намного больше.
В этой бойне полегло немало народу. Сильно поредели команды Кэт и Джека, от которых к концу оставалось уже человек по двадцать, а ведь было почти по восемьдсят... Но матросов и солдат на Железной Леди было едва ли больше. Все сражались уже как-то замедленно, нечеловеческая усталость едва не сваливала с ног.
Но за все это время Лиззи не видела Бекетта.
Уже почти все закончилось. На нее никто не нападал, только кто-то с Белладонны все еще лениво отмахивался от яростно наскакивающих на них одиннадцати молодых солдат. Вокруг валялись трупы. Раненые почти все были без сознания, только изредка кто-то стонал или пытался передвинуться. Лиззи стало жутко от такого зрелища, она предпочла отвернуться.
Вдруг холодная сталь защекотила шею. Мягий насмешливый голос произнес:
- Что, мисс, думаете, если украли у меня сердце Дейви Джонса, то вырвали у ехидны зубы?
- Вы.. не посмеете.. лорд Бекетт... - задыхаясь от страха проговорила Элизабет. По ключицам под ворот сорочки потекло что-то горячее и густое. Тупая боль пронзила шею. Норрингтон, злобно спорящий с Джеком, который нарочито небрежно отмахивался от его выпадов, замер, заметив манипуляции лорда.
- Лорд Бекетт! Не трогате ее. - холодно проговорил он. Лиззи вся сжалась от боли и страха. Джек выкатил глаза на лоб, но взял в себя руки и начал безмятежно насвистывать. Элизабет наградила его мрачным взглядом и снова вздрогнула, когда лезвие чуть глубже врезалось ей в кожу. Кровь потекла сильнее.
- Адмирал Норрингтон! Не смейте перечить мне! - ощерился Бекетт. Лиззи не видела его лица, он стоял сзади, но она чувствовала вспотевшей еще сильнее от страха спиной, как он дрожит всем телом. Клинок у ее горла, взрезав несильно кожу, тоже нервно вздрагивал от едва заметных движений лорда.
- Посмею! Не трогайте мисс Суон!
- Иначе что?
- Иначе я убью вас! - сощурив глаза, Норрингтон направил шпагу в лицо лорду. Он стоял прямо перед Элизабет, и девушка видела его глаза, несчастные, но полные отчаянной решимости, и какие-то обреченные...
Лорд Бекетт спокойным тоном, но задрожав еще сильнее, нагло спросил:
- А если я прикажу вам убить ее?
- Я скорее убью себя! - пафосно заявил Джеймс. Лиззи снова заглянула ему в глаза и поняла, что адмирал не шутит. Норрингтон вытащил пистолет, проверил, заряжен ли тот, взвел курок, и поднес к виску.
Тут удивленно замер Уилл, дерущийся с каким-то оборванным матросом, Кэтрин, что-то шепчущая двум своим матросам, которые тут же устремились с трюм, Джек, скучающий у фальшборта...
- Джеймс! - умоляюще прошептала Элизабет одними губами. Адмирал посмотрел ей в глаза, и отвел пистолет от головы, не отпуская курок. Лиззи настороженно проводила оружие взглядом.
- Адмирал Норрингтон, вы все еще собираетесь убивать? Вы, похоже, решаете - кого? Меня или себя? - издевательски спросил лорд.
В глазах Джеймса полыхнула ярость. Он резко сделал выпад. Бекетт взвыл от боли и согнулся пополам, держась за плечо и выронив клинок. Элизабет с облегчением отстранилась, чтобы упасть в надежные объятия Уилла.
- Шлюпку на воду! - крикнул Бекетт. Двое его матросов бросились исполнять приказ. Пираты было зашевелились, поднимая пистолеты, но Джек и Кэт одновременно покачали головами, и они остались на месте. Уже никто не дрался. Солдат осталось еще меньше, теперь они все поместились бы в шлюпку.
- Надо уходить. - бросила Кэтрин, когда двое пиратов, посланных ею в трюм, вернулись. - Через полчаса тут все взлетит на воздух.
- А Бекетта мы отпустим? - возмутился Уилл.
- А что с ним делать? - пожал плечами Джек. - Он уже ничего не сделает нам.
- До поры до времени. - дополнила Кэт.
- Вот-вот! - еще больше возмутился кузнец. - Надо его прикончить...
- Зачем? Из-за раны он еще не скоро за нами отправится, а пиратов вовсе времена пытались ловить. - спокойно начал разъяснять Воробей, - Да и сейчас он уйдет на шлюпке, а это океан, до земли месяц плыть, может, и сдохнет по дороге. Начальство его по головке не погладит за утрату такого корабля, и будет он в опале, так что...
- Короче, черт с ним! - заключила Кэтрин, и первая, схватив канат, перебралась на Белладонну. За ней туда "улетели" ее матросы. Джек, ослабшая Лиззи и все еще возмущенный Уилл тоже перебрались на Жемчужину, за ними последовали Гиббс, Коттон, Марти, Пинтель, Регетти - вся старая гвардия, да еще несколько пиратов из команды. раненых решили не брать, лучше пусть погибнут сейчас, чем будут мучиться потом.
Бекетт со своими солдатами качался в шлюпке, резво отгребающей подальше от Железной Леди. На корабле остался только Норрингтон. С минуту он смотрел вслед отплывающей Жемчужине, а потом раздался выстрел. Адмирал королевского флота упал замертво.
Через двадцать минут, в рекордное время подняв якорь и снявшись с места, они отошли от Железной Леди на довольно большое расстояние. Элизабет и Уилл стояли на корме, глядя на удаляющийся корабль. Потом раздался грохот, а над судном взвился столб красного пламени и черного дыма.
Через два месяца
Земля сотрясалась изнутри, темные бешеные волны приливали и приливали, некоторые были высотой не меньше тысячи футов... Деревья ломались, как щепки, под бешеным ветром, сносящим все на своем пути...
Последовал еще один толчок, и старая церковь прошлого века развалилась по камням... Проснулась страшная гора на востоке острова... Из вершины ее повалил черный, густой дым, а по склонам потекла красная, шипящая, сжигающая все на свем пути лава...
Страшный удар снова сотряс остров Креста, и земля раскололась надвое... Море хлынуло в раскол, и поглотило землю... И восстал великий и ужасный морской дьявол Дейви Джонс в новой силе и могуществе...
